На пути к открытию элемента 104

На пути к открытию элемента 104

Первый за актиноидами. В эпоху географических открытий людей пытливых и смелых манили к себе белые пятна на картах. За ними скрывались неведо­мые страны.

Какими же картами и лоциями руководствовались мы, физики, намечая трассу к новым, еще неизвестным элементам — к белым пятнам таблицы периодической системы Менделеева? Это прежде всего сама система элементов.

На рис. 1 изображена часть таблицы Менделеева. После 88-й клетки идет клетка 89—103. В ней располо­жены все трансурановые элементы — от 93 до 103-го. Они входят в ряд актиноидов и, как вы знаете, созданы человеком. Все члены ряда мало отличаются друг от друга химическими свойствами и находятся в одной клетке. А какой элемент займет соседнюю, расположен­ную под гафнием? Ведь он должен обладать замечатель­ными свойствами, должен резко отличаться от своих предшественников — актиноидов.

Теория предсказывала, что таким элементом будет 104-й. Его поведение в химических реакциях должно напоминать гафний. Экагафний — такое имя дал бы ему Д. И. Менделеев.

Если теоретические прогнозы подтвердятся и 104-й окажется аналогом гафния, то это будет новым триум­фом периодической системы Менделеева. Но чтобы проверить это, нужно было создать не существующее на Земле ядро нового элемента.

Свойства ядра 104-го элемента. Напомним, что номер элемента в периодической системе равен числу протонов, входящих в его ядро. Число нейтронов в ядре того же самого элемента может меняться, а значит, могут существовать атомы элемента с разным количест­вом нейтронов. Такие атомы называются изото­пами. Сумма протонов и нейтронов ядра называется массовым числом. Это число примерно равно массе ядра изотопа, выраженной в массовых единицах. Массовая единица — одна двенадцатая массы атома углерод-12.

Оценивая возможности синтеза изотопов 104-го, мы пришли к выводу, что с нашими эксперименталь­ными средствами проще всего получить и обнаружить ядро нового элемента 104 с массовым числом 260.

Какие же свойства этого ядра мы могли предвидеть? Все трансурановые элементы нестабильны. Они непре­рывно распадаются. Один из способов —альфа-распад. Например, ядро 104²⁶⁰ делится на два ядра: ядро гелия с зарядом 2 и массой 4 и ядро 102-го элемента с зарядом 102 и массой 256:

104²⁶⁰→ 102²⁵⁶+α⁴.

Другой способ — спонтанное деление: ядро самопроизвольно (спонтанно) делится на два при­мерно равных по массе ядра. Образовавшиеся в ре­зультате деления ядра называются осколками.

Хотя мы не располагали надежной теорией, объяс­няющей свойства трансурановых элементов, способ распада ядра 104²⁶⁰ удалось предсказать. Наши оценки показывали, что новый элемент с массой 260 в основном будет делиться спонтанно.

Мрачные перспективы. Теоретики предсказали, что в среднем ядро изотопа 104²⁶⁰ может жить всего около двух миллионных долей секунды. Из таких предсказаний следовали неутешительные выводы: за миллионные доли секунды нельзя изучить химические свойства элемента; исследование ядерных свойств 104-го будет крайне за­труднено. Чем выше номер трансуранового элемента, тем труднее изучать его свойства. Например, если верить расчетам теоретиков, время жизни 106-го эле­мента — одна десятимиллиардная доля секунды. Сле­довательно, путь к исследованию высших элементов закрыт. Но обработка данных, полученных опытным путем, давала надежду, что время жизни 104-го должно быть больше вычисленного теоретически. Во сколько же раз? На это мы могли ответить, получив ядра нового элемента и измерив период их полураспада.

Как получить ядро нового элемента? Если увели­чить заряд ядра, например, на две единицы, то на столько же единиц возрастет порядковый номер эле­мента в таблице Менделеева. Но как повысить заряд ядра? Обстреляем нейтронами плутоний-242. Ядро ₉₄Pu²⁴², захватив нейтрон, заряд которого нуль, а мас­са — единица, превратится в изотоп того же самого элемента плутония с массой в 243 единицы: ₉₄Pu²⁴³.

Ядро изотопа ₉₄Pu²⁴³ само повышает свой заряд на одну единицу, испуская β^--частицу — электрон, а следовательно, переходит в ядро с зарядом 95 — в ядро элемента америция: ₉₅Am²⁴³.

В ядерных реакторах с интенсивными потоками нейтронов так могут быть получены все элементы, вплоть до 100-го — фермия. Может быть, удастся по­лучить 101-й — менделевий. Но к высшим элементам (102, 103, а тем более 104-му) такой путь закрыт.

Дело в том, что изотопы элемента, атомный номер которого больше, чем 101, живут в лучшем случае де­сятки секунд; а процесс захвата нейтронов даже в но­вейших реакторах с очень большой интенсивностью потока нейтронов продолжается длительное время. Это — десятки дней, а то и месяцы. Ядра изотопов выс­шего элемента гибнут, не успев родиться.

Но есть другой путь: увеличить атомный номер ядра скачком, слив два сложных ядра. Если, например, с ядром урана (заряд 92) слить воедино ядро неона (заряд 10), то образуется новое ядро с зарядом 92+10=102, т. е. ядро 102-го элемента:

Простая арифметика, но на деле явление оказывается весьма сложным. Сложность его прежде всего в том, что слияние таких ядер может произойти лишь в том случае, если они сближаются с большой скоростью.

Как известно, между ядрами действуют силы двух типов — отталкивание, так как они одноименно заряже­ны, и ядерное притяжение. Ядерные силы притяжения вступают в действие лишь на очень малом расстоянии между центрами ядер, когда ядра уже соприкасаются поверхностями. Электрические же силы отталкивания действуют на значительно большем расстоянии. Поэтому в обычных условиях ядра не могут слиться. Для этого они должны обладать достаточно большой скоростью. Например, скорость неона, чтобы его ядро слилось с ядром урана, должна быть не менее 90 млн. км/час — в 30 000 раз больше скорости самого современного реактивного истребителя! Кинетическая энергия ядра неона при этом будет в 50 млн. раз больше, чем энергия, выделяемая одним атомом углеро­да при сгорании угля!

Рассмотрим процесс слияния ядер изотопов неона-22 и плутония-242:

Новый элемент не получился. Но...

В десятимиллиардной доле случаев. Но, к счастью, не всегда составное ядро мгновенно делится. В одном из десяти миллиардов случаев образовавшееся составное ядро 104²⁶⁴ не разделится, а «испарит» один за другим четыре нейтрона, отдаст с ними излишнюю энергию и останется жить (рис. 2).

«Испарение» нейтронов не влияет на заряд ядра. Только масса за счет потери нейтронов уменьшится на четыре единицы.

Коэффициент полезного действия такого «снаряда», как неон, очень мал. Из-за этого обнаружить ядра 104-го элемента среди неимоверного количества осколков деле­ния и других побочных явлений во много раз труднее, чем, например, ядра 101-го элемента, выход которых в ядерных реакциях в тысячу раз больше.

Наш циклотрон. Где взять ядра неона, движущиеся с нужной скоростью — 30 000 км/сек? Нужен специаль­ный ускоритель ядерных частиц. В нашей лаборатории (Лаборатория ядерных реакций в Дубне) установлен циклотрон тяжелых ионов — самый мощный в мире. В нем ускоряются ионы, заряженные атомы тяжелее гелия: кислород, неон, аргон.

Магнит циклотрона, в котором ускоряются такие «тяжелые» ионы, должен быть большим: диаметр его полюсных наконечников 310 см, а вес 2500 т. Осталь­ные узлы и детали циклотрона под стать размерам магни­та. Зал циклотрона — огромное помещение высотой 18 м и площадью 1500 м². Почти зал Большого театра!

В центре — электромагнит циклотрона. Ток, проте­кающий по его обмотке,—2000 а. Мощность вы­сокочастотного генератора, питающего циклотрон,— 1000 квт. Напряжение между ускоряющими электро­дами — дуантами— 260 тыс. в. 75 000 литров вы­сокого вакуума нужно создать, чтобы работала эта ги­гантская машина.

В центре циклотрона ионный источник. Из этого сложнейшего устройства ионы начинают свой путь к мишени. Нелегко отработать все узлы циклотрона так, чтобы получить высокую интенсивность ускоренных ионов, падающих на мишень. Работа источника ионов, высокочастотного генератора, вакуумных насосов, ста­билизация тока магнита — все это должно быть без­укоризненным.

В Лаборатории ядерных реакций были получены самые мощные в мире пучки ускоренных тяжелых ионов. Мощность пучков неона в нашем циклотроне в сто раз превосходила мощность пучков, которыми располагают американские ученые. Это упрощало задачу, но все же по­лучить 104-й элемент было чрезвычайно сложным делом.

Арена ядерных превращений. Если ядра плутония и ускоренные ядра неона — главные «действующие ли­ца» в создании нового, 104-го элемента, то плутониевая мишень — «сцена», где происходит это ядерное превра­щение.

Плутониевая мишень устроена так. На 2 см² алю­миниевой фольги толщиной в 6—10 мк нанесен слой плутония. Фольга с плутонием зажата между медными решетками, которые отводят от нее тепло, выделяющее­ся, когда ядра неона бомбардируют мишень. Темпера­тура ядер неона, падающих на мишень, — миллиард градусов (100000000°)!

Не всякий плутоний годится для получения 104-го элемента. У плутония известно 15 изотопов с самыми разнообразными свойствами. Например, период полу­распада плутония-232—36 минут, а средняя продолжи­тельность жизни плутония-244 — около 100 млн. лет. Кстати, некоторые ученые считают, что плутоний-244 мог сохраниться с момента рождения нашей планеты, и до сих пор еще пытаются найти его в недрах Земли. Но для синтеза 104-го нужен изотоп ₉₄Pu²⁴², и на нашу мишень нужно всего 0,002 г этого изотопа.

Схема опыта. Устройство, с помощью которого мишень вводится внутрь циклотрона в пучок ускоренных ионов, называется пробником. В пробнике, кроме мишени, помещена вся основная аппаратура, необходи­мая для регистрации ядерных процессов.

На рисунке 3 изображена схема получения и регистрации 104-го элемента. На мишень 1 падает пу­чок ядер неона. Пройдя алюминиевую фольгу-под­ложку 2, неон попадает в плутониевый слой. Сначала ядра неона и плутония сливают­ся в составное ядро.

Как мы знаем, только одно из десяти миллиардов составных ядер испускает один за другим четыре ней­трона и переходит в ядро 104-го эле­мента. За счет импульса, внесенного ядром неона, ядро 104-го элемента выходит из мишени и попадает на движущуюся никелевую ленту-кон­вейер 3.

Если слой плутония толстый, то ядра 104-го элемента, рождаю­щиеся в нем на большой глубине, не смогут выйти из него. И там, внутри слоя, среди осколков деле­ния составных ядер и осколков спон­танного деления ₉₄Pu²⁴², невозмож­но обнаружить ядра 104-го элемен­та. Поэтому о ядрах 104-го элемен­та, оставшихся в плутониевом слое, мы ничего не узнаем. Вот почему на квадратный сантиметр мишени больше 0,001 г плутония наносить неразумно.

Теперь ядра нового элемента дви­жутся вместе с лентой. Их нужно обнаружить. Мы знаем, что ядро 104²⁶⁰ должно делиться, но не мгновенно, а через какое-то время после его рожде­ния. За это время никелевая лента успеет перенести ядра 104-го элемента к регистраторам осколков деления. Такими регистраторами могут быть, например, ионизационные камеры А и Б.

Ядра нового элемента нестабильны и все время самопроизвольно делятся на ленте-конвейере на ос­колки. Поэтому мимо ионизационной камеры Б лента всегда пронесет меньшее число новых ядер, чем мимо камеры А, и число разделившихся ядер у камеры А будет больше, чем у камеры Б.

Если ядро спонтанно разделилось, допустим, около ионизационной камеры А, то один из осколков деления вызовет в ней импульс электрического напряжения. Этот импульс поступает по кабелю на электронный усилитель 4. Усиленный импульс уже можно передать на счетное устройство 5, расположенное далеко от пробника, на пульте управления циклотроном. Им­пульс напряжения, попадая на счетное устройство, заставляет стрелку механического счетчика перепрыг­нуть на одно деление. Когда опыт закончен, физики записывают число импульсов, поступивших из иони­зационных камер на счетные устройства.

Допустим, на одном счетчике зарегистрировано 40, а на другом — 20 импульсов. Следовательно, око­ло камеры А разделилось 40, а около камеры Б — 20 ядер 104-го. Если скорость ленты v, а расстояние между ионизационными камерами l, то от камеры А до камеры Б ядра нового элемента транспортируются за время

Расстояние l и скорость v мы выбираем сами. Зная эти величины, можно вычислить одну из самых важных характеристик ядра 104-го элемента — период его полураспада. Скорость ленты и расстояние между счетчиками можно изменять. Так, если l=0,3 м, а v=1 м/сек, то период полураспада ядер близок к 0,3 секунды; если v=10 м/сек, а расстояние то же, то период полураспада ядер 0,03 секунды.

Первые опыты. Слишком много ядер 104-го. В первом опыте скорость v была выбрана так, чтобы изучить ядра с временем жизни около 0,01 секунды. И сразу же удача. Зарегистрированы спонтанно делящие­ся ядра с периодом полураспада 0,014 секунды. Каза­лось, не нужно и сомневаться, что эти ядра принадле­жат 104-му элементу: у ядер всех элементов с меньшим атомным номером период полураспада гораздо больше.

Но, может быть, это ложные импульсы, обусловлен­ные нечеткой работой аппаратуры? Камеры каждый час регистрировали около 20 осколков. Нас смущал слишком большой выход 104-го. По расчетам должно было образовываться не более одного ядра за час ра­боты циклотрона.

Сто два меньше, чем сто четыре. Каждый шаг в новую область науки требует колоссальной затраты сил и времени. Бывают ошибочные опыты. Так случи­лось со шведскими учеными. Они опубликовали работу, где рассказывалось о «впервые полученном» изотопе 102-го элемента. Этому элементу даже было присвоено имя «нобелий». Однако в дальнейшем полученные в Швеции результаты не подтвердились.

Подготовили новый опыт, чтобы убедиться, что действительно мы открыли 104-й элемент. Вместо плу­тониевой мишени в пробник была поставлена мишень из урана. Если эту мишень облучать неоном

Для чего нужно было облучать уран? Что дает этот опыт? В реакции ₉₄Pu²⁴²+₁₀Ne²², кроме ядер 104-го, получается значительно большее количество других элементов. Ядра плутония и неона сравни­тельно редко сливаются полностью. Чаще ядро нео­на передает ядру плутония только несколько нук­лонов. В результате на ленту пробника попадают не только осколки деления, но и более тяжелые ядра, испускающие все виды радиоактивных излучений. В таких условиях могут возникнуть ложные, или, как мы их называем, фоновые, импульсы. Новый опыт был поставлен для того, чтобы убедиться, присутству­ют эти ложные импульсы или их нет.

Фон, который не удалось исключить. В лаборатор­ном журнале после первого облучения урана-238 нео-ном-22 появилась запись: «Облучение урана неоном. Получены фоновые импульсы, имитирующие период полураспада спонтанно делящихся ядер порядка 0,014 секунды».

Откуда же взялись такие спонтанно делящиеся ядра? Их не должно быть. Теория и эксперимент указы­вали: все ядра с порядковым номером меньше 104 с го­раздо большим периодом полураспада(!) спонтанно делят­ся на осколки. Проще всего это можно было объяснить тем, что аппаратура, которую готовили более года, непригодна: в ней создаются ложные импульсы.

Круглые сутки, в любое время дня и ночи, можно было видеть специалистов по электронике и физиков, склонившихся над схемами усилителей и конструк­ций, над деталями пробника. Они искали ошибки в схе­мах и в узлах пробника. Но ошибки не обнаружива­лись. Менялась вся электронная аппаратура и кон­струкция пробника. И опять опыты. Упорный «фон» оставался. Все время получался период полураспада 0,014 секунды. Может быть, это не фон?

Попробовали применить более легкие бомбарди­рующие ядра: азот, бор. Если в аппарате есть какая-либо погрешность, то при бомбардировке мишеней легкими ядрами число ложных импульсов не должно меняться. Неожиданно выход ядер с периодом 0,014 секунды резко возрос. Тогда стало очевидным: открыт новый процесс деления ядер, совершенно непредви­денный теорией.

В дальнейшем было выяснено, что с периодом 0,014 секунды делится ядро америция-242, образующееся в возбужденном состоянии в процессе ядерной реакции. Это явление наукой еще до конца не понято. Во всем мире ученые начали исследовать «странные» ядра аме­риция. Многим это явление показалось более интерес­ным, чем синтез нового элемента. Но нас продолжал интересовать именно 104-й элемент.

Дальнейшие поиски. Возникла новая опасность: может быть, у 104-го и у америция-242 в возбужденном состоянии период полураспада одинаков? Тогда ос­колки спонтанного деления нового излучателя зама­скируют осколки 104-го. Как же искать 104-й элемент?

Оставалась надежда, что время жизни 104-го лежит в другом временном интервале. Перед нами встала задача — изучить спонтанно делящиеся ядра со вре­менем жизни от 10^-4 до 1 секунды.

Была создана новая методика регистрации ядер 104-го элемента. В принципе она не отличается от преж­ней, только вдоль ленты нужно было установить на гораздо большей длине несколько детекторов. Это поз­волило бы сразу в одном опыте регистрировать осколки спонтанного деления в широком интервале времени жизни ядер. Если скорость ленты 1 м/сек, первый детектор поставлен в 3 см от мишени, а последний — в 8 м от нее, то будут зарегистрированы осколки спон­танного деления ядер с периодом полураспада от трех сотых до 4 секунд.

Но где взять детекторы осколков деления, не чув­ствительные ко всем другим видам радиоактивных излучений? Сложная аппаратура для этого явно не подходит: просто не хватит места разместить ее в пробнике. Но решение было найдено.

Следы на стекле. Если к обычной стеклянной пла­стинке приблизить на расстоянии 2—3 мм платиновую фольгу с нанесенным на нее делящимся спонтанно изо­топом (например, калифорнием-252), то осколок на его поверхности оставит след. Размер этого следа равен длине цепочки из нескольких атомов. Такие следы, или, как мы называем, треки, невозможно увидеть с помощью оптического микроскопа. Их можно разгля­деть с помощью электронного микроскопа. Но и элект­ронный микроскоп для этого нельзя использовать: основная трудность — слишком большое увеличение.

Чем больше увеличение, тем медленнее просматри­вается под микроскопом предмет большой площади. Понадобились бы целые годы, чтобы, используя элект­ронный микроскоп, обработать результаты одного на­шего опыта. Это все равно что с помощью микрометра пытаться определить высоту двухэтажного здания.

Проявление треков. На помощь пришла химия. Как известно, стекло растворяется в плавиковой кислоте. Если стеклянную пластинку, обстрелянную осколками делящихся ядер, поместить в плавиковую кислоту, то в местах, куда попали осколки, стекло нач­нет растворяться быстрее, чем рядом. Через несколько секунд образуется лунка, формой похожая на кратер вулкана (рис. 4).

Ее размеры в тысячи раз больше первоначального следа, оставленного на стекле оскол­ком. Лунки треков можно увидеть на поверхности стек­лянной пластинки, увеличив их всего в сто раз. Другие радиоактивные излучения наносят на поверх­ности стекла меньшие повреждения и не просматри­ваются после травления.

Стекло-104. Как мы уже знаем, ядра плутония делятся ускоренными нонами. В результате деления возникает поток нейтронов, и, если в стекле содержат­ся даже субмикроскопические количества урана или тория, нейтроны разделят их ядра. На поверхности стекла появятся ложные треки.

Нам сварили фосфатное стекло, практически не содержащее ни уран, ни торий. (Случайно стекло это называлось «стекло-104».) Теперь можно было не боять­ся треков, обусловленных нейтронным потоком в цик­лотроне. Наша аппаратура стала полностью бесфоновой. Ложные импульсы в ней не могли возникнуть. В наших руках были идеальные детекторы, совершенно нечув­ствительные ко всем радиоактивным излучениям, кроме спонтанного деления. С их помощью были открыты спонтанно делящиеся излучатели со временем жизни 0,001 секунды и 3 секунды. Казалось, что область, где может находиться 104-й, заселена изомерами — удиви­тельными ядрами, делящимися с невиданной скоростью и маскирующими 104-й.

Дыхание 104-го. И опять эксперименты. Ищем 104-й в «щелях» времени между спонтанно делящимися изо­мерами. Решили установить скорость ленты в 1 м/сек. Эта скорость позволяла изучить периоды полураспада спонтанно делящихся ядер во временном интервале от 0,1 до 1 секунды, свободном от изомеров.

Один из опытов. Сорок часов беспрерывно бомбарди­руют ядра неона плутониевую мишень. Сорок часов лен­та несет ядра отдачи к стеклянным пластинкам. Нако­нец, закончено облучение. Извлечены стеклянные пла­стинки и переданы в лабораторию на обработку. С не­терпением ждем результаты. Проходит несколько часов. Под микроскопом обнаружено шесть треков.

Вычислен период полураспада по положению тре­ков и скорости ленты. Величина периода оказалась рав­ной 0,3±0,2 секунды, т. е. она могла быть, например, 0,1 секунды или 0,5 секунды.

Повторили опыт. Эффект исчез. Новый многочасо­вой опыт. Обнаружено пять треков, оставленных ос­колками нового ядра. Еще опыты. Треки в области 0,3 секунды то появлялись, то исчезали. Такое явление никогда не наблюдалось в опытах, где получались ядра спонтанно делящегося изомера.

Есть 104-й! Анализ полученных данных привел к выводу: наблюдаемый эффект в сильной степени зависит от энергии неона. А раз так, необходимо точнее измерять ее величину.

По сравнению с уже преодоленными трудностями было легко повысить точность измерения энергии пуч­ка ионов в циклотроне. Начались решающие опыты. Два месяца почти непрерывной работы. Днем. Ночью. Снята зависимость выхода новых ядер от энергии бомбардирующих плутониевую мишень ионов неона. Точно измерен период полураспада новых спонтанно делящихся ядер. Теперь в каждом опыте четко проявля­лись следы спонтанно делящихся ядер с периодом 0,3 секунды. Мы установили, что больше всего новых ядер образуется, когда скорость ионов неона 31 500 км/сек.

Мы знали, что если мишень бомбардировалась 5 ча­сов ядрами неона с такой скоростью, то образуется два новых ядра, если же скорость неона увеличится до 32 000 км/сек, за это же время образуется лишь одно ядро 104-го. Такая связь выхода нового ядра со скоростью бомбардирующих ионов неона могла быть, только если синтезировался 104-й. У изученных раньше делящихся спонтанно ядер-изомеров выход убывал с ростом энергии менее резко.

Было поставлено еще несколько контрольных опы­тов. Все они подтвердили: 104²⁶⁰ есть!

Это только начало. И все? Нет, работа над 104-м элементом только началась. Измерен период полураспада изотопа 104²⁶⁰. Он оказался таким, что есть надежда изучить химические свойства 104-го.

Пока общепризнано, что свойства 104-го должны совпадать со свойствами гафния. Может случиться, что у нового элемента электронная оболочка застраи­вается не так, как мы теперь думаем. Это было бы большим вкладом в теоретическую химию.

Наконец, и это, пожалуй, главное, теперь нет ос­нований опасаться, что время жизни высших трансуранов 105-го и 106-го лежит в области миллиардных до­лей секунды.

Зачем нужен 104-й? Для чего мы изучаем эле­менты за ураном? Где они применяются? Плутоний-239—лучшее ядерное горючее. Этот изотоп делится. нейтронами с малой энергией — «тепловыми ней­тронами». Колоссальные запасы урана-238 могут быть переведены в плутоний с помощью специальных реак­торов на быстрых нейтронах. Этой энергии человече­ству хватит на сотни тысяч лет. Ясны перспективы ис­пользования и многих других трансурановых элемен­тов.

В момент открытия нового физического явления иногда сами исследователи не знают, где и как будет применяться их открытие. В 30—40-х годах нашего века, или, как говорят люди старшего поколения, «до войны», вся ядерная физика считалась большинством ученых отраслью, имеющей лишь научное значение. Считалось, что не менее сотни лет потребуется чело­вечеству, чтобы освоить энергию ядра. А уже через несколько лет работал первый ядерный реактор, во­шли в строй атомные электростанции.

В земной коре трансурановых элементов нет. А вот в звездах трансурановые элементы образуются непрерывно в результате ядерных процессов. Изучение свойств высших трансурановых элементов поможет человеку понять многие явления, происходящие в звездной ма­терии.

В будущем, может быть недалеком, высшие трансурановые элементы помогут нам проникнуть в тайны Вселенной. И не последнее место здесь займет изучение изотопов 104-го элемента. Из них первый — 104²⁶⁰ — синтезирован в Дубне.