. Русский театр конца XIX-начала XX в.
  
Азбука  Физкультура малышам

Детская Энциклопедия

Статистика

Русский театр конца XIX-начала XX в.

Русский театр конца XIX-начала XX в.

Комиссаржевская, Ленский, Немирович-Данченко, Станиславский, Мейерхольд

Русский театр к концу XIX в. переживал упа­док. Русское искусство, по словам Вл. И. Неми­ровича-Данченко, стало «неподвижным, как броненосец, облепленный ракушками от дол­гого стояния в бухте». Новому, свежему и жизненному искусству приходилось с большим трудом пробивать себе дорогу. Царские чинов­ники не хотели допустить, чтобы дела импера­торских театров решались самими людьми ис­кусства, чтобы в театре велись смелые поиски и со сцены звучали правдивые речи о совре­менности.

Когда в 1896 г. появилась одна из самых мудрых и поэтичных пьес в мировой драматур­гии — «Чайка» А. П. Чехова и Александ­рийский театр рискнул поставить ее, пьесу ждал жестокий и несправедливый провал. Ее не оценили по-настоящему ни актеры, ни пуб­лика, которая пришла в театр развлекаться.

Только одна актриса в этом спектакле — Вера Федоровна Комиссаржевская (1864—1910) поняла замысел Чехова. Ее потом называли «чайкой русской сцены» — так похожа она была на чеховскую героиню Нину Заречную, нежную и стойкую девушку, рвущуюся из пошлой обывательской среды к большому ис­кусству. И, как чеховская «чайка», Комиссаржевская оказалась чужой для александрийской сцены. Эта маленькая, хрупкая женщина с лу­чистыми глазами и проникновенным голосом обладала огромной властью над зрителями. «Развернутое ветром знамя» — так писал о Комиссаржевской поэт А. А. Блок. Она показы­вала в своих ролях драму женской судьбы в не­справедливом мире, бунт женщины, ее борьбу за человеческие права. Комиссаржевская игра­ла главным образом своих современниц, зажи­гая зрителей таким чувством сострадания и протеста, таким порывом к свободе, которым было тесно в стенах императорского театра. И Комиссаржевская отправилась в скитания по провинции, мечтая о новом, свободном театре.

На рубеже веков крупнейшим театральным деятелем был Александр Павлович Ленский (1847 —1908) — актер Малого театра, режиссер, педагог, художник. Он стремился внести в ре­пертуар свежие и смелые современные пьесы, но их постоянно запрещали. Он по-новому вос­питывал актерскую молодежь, приучая ее к естественной, продуманной и слаженной игре, к ансамблю, однако и педагоги­ческой его работе мешали театральные чи­новники.

Ленскому особенно удавались спектакли-сказки, где нужна богатая режиссерская фан­тазия. «Снегурочка» Островского, по­ставленная в 1900 г., стала у Ленского поэтич­ной, праздничной, настоящей весенней сказкой. Ленский тонко чувствовал красоту русской природы, прелесть русской сказки, будь то духи леса или крестьяне-берендеи. К их судь­бам и чувствам относились в спектакле всерьез, и оттого «Снегурочка» у Ленского получилась не просто эффектным зрелищем, а лиричной и трогательной драмой.

Ленский любил ставить спектакли яркие, красочные, с музыкой, искал новую технику сцены, а ему не давали оформить спектакль так, как было задумано. Изнурительная борьба подорвала его силы, он сгорел в ней, осуществив лишь часть своих планов.

Для нового искусства нужен был иной, не­зависимый от произвола царской администра­ции театр. Такой театр возник в Москве, и его символом, до наших дней сохранившимся на его занавесе, стала чеховская «Чайка». Это был Московский Художественный театр.

История театра началась так. В 1897 г. встретились, чтобы вместе обсудить, как организовать новый театр, два прежде незнакомых, но известных в театральной Москве человека. Это были драматург, педагог, критик Влади­мир Иванович Немирович-Данченко (1858—1943) и театральный любитель, актер и режиссер Константин Сергеевич Станиславский (1863— 1938). Восемнадцать часов продолжалась их первая беседа, где были намечены реформы всех частей театра. «Программа начинающегося дела была революционна», — писал Станиславский. Они решили, что это будет театр коллективного творчества, где важно все, где «поэт, артист, художник, портной, рабочий — служат одной цели, поставленной поэтом в основу пьесы». И, подобно дирижеру в симфоническом оркестре или полководцу в армии, руководить всем слож­ным театральным хозяйством и его направле­нием будет режиссер. В России режиссерское искусство началось с Московского Художест­венного театра.

Свою труппу Станиславский и Немирович-Данченко подбирали придирчиво. Они созда­вали коллектив единомышленников, замеча­тельных людей, любящих искусство. Каждый из актеров МХТ мог бы возглавить любую труппу мира — будь то сам К. С. Станислав­ский, О. Л. Книппер-Чехова, И. М. Москвин, М. П. Лилина, В. И. Качалов, Л. М. Леонидов.

Репертуар МХТ вбирал в себя лучшие пьесы мировой драматургии — от Шекспира до Иб­сена, от Грибоедова до Горького. Не была еще в России, да и в Европе того времени, теат­ра с таким высоким и богатым репертуаром. МХТ заговорил на новом сценическом языке. Актеры МХТ учились простоте и благородной сдержанности, учились внутренне наполнять и оправдывать каждое слово, жест, интонацию, учились держаться на сцене так, словно зала не было. Зрители увидели жизнь, знакомую до мелочей, с обычными людьми, с теми вещами, которыми постоянно были окружены.

В массовых сценах появлялась не безликая, серая толпа, а множество совершенно разных людей с яркими национальными приметами — будь то древние римляне или русские крестьяне.

Каждая деталь обстановки подбиралась тща­тельно; МХТ учился у самой жизни. Когда зрители видели на сцене людей «дна» («На дне» Горького), им делалось страшно от того, что где-то рядом существует такая жизнь. А по­том оказывалось, что в этих босяках живы человеческие чувства, бунтарство, протест, гор­дость. И когда среди них звучали речи в защиту человека, в защиту свободы, эти речи в накален­ное предреволюционное время, в 900-е годы, принимались зрителями как призыв к борьбе за человеческие права.

Почти каждый спектакль МХТ восприни­мался как событие и художественного и об­щественного значения. Каждый новый спек­такль был особым, не похожим на другой.

Русская театральная жизнь в это время стала богатой и разнообразной. Незадолго пе­ред революцией, в 1904 г., В. Ф. Комиссаржевская создала в Петербурге свой театр, ставший выразителем романтических и бунтарских на­строений. Во время революции на представле­ниях пьес Горького в Театре Комиссаржевской вспыхивали настоящие демонстрации.

Всеволод Эмильевич Мейерхольд (1874— 1940) (см. ст. «Путь советского театра»), вы­шедший из стен МХТ, работал с разными труп­пами, развивал так называемый условный театр. Условный театр будто заключал со зрителем договор: мы не станем обманывать тебя и не будем скрывать, что ты в театре; на­оборот, мы это подчеркнем, покажем зрелище немного странное, даже фантастическое, но мысль в нем будет такая же большая и важная, и ты поверишь ей, как спектаклю в любом дру­гом театре, как поверишь таким же большим мыслям, рассказанным на языке сказки.

С приближением революции сильнее стано­вилось стремление к яркому, романтическому искусству, способному показывать высокую трагедию, воспевать подвиги и рассказывать о чудесном. Такое искусство создавалось в Ка­мерном театре режиссером Александром Яковле­вичем Таировым (см. раздел «Советский театр»), в студии режиссера Федора Федоровича Комиссаржевского (1882—1954) и др.

Многие театры стремились создавать прав­дивое, жизненное искусство, быть открытыми для народа. Но для этого нужны были другие общественные условия, другой зритель. Это оказалось возможным после Октябрьской рево­люции.

ПОИСК
Block title
РАЗНОЕ