ОСОБЕННОСТИ МУЗЫКАЛЬНОГО ИСКУССТВА Язык музыки

ОСОБЕННОСТИ МУЗЫКАЛЬНОГО ИСКУССТВА Язык музыки

Что такое язык музыки? Можно ли перевести его на язык слов? Что значит пони­мать музыку, понимать ее язык?

Музыка окружает человека с детства, и с ранних лет он привыкает связывать музы­кальные впечатления с определенными явлениями действительности. Колыбельный напев связывается с представлением о ночной тишине и покое, марш — с шествием, парадом, танец — с веселым праздником. Вот так и закрепляются в нашем сознании первые, самые элементарные музыкальные образы.

Но что все-таки значит слово «понимать» в применении к музыке? Подумаем вместе, можно ли средствами музыки рассказать о каком-нибудь событии, нарисовать его? Пусть на этот вопрос ответит нам сама музыка.

На фотографии: французский дирижер и скрипач Шарль Мюнш (р. 1891).

В русском искусстве многократно отражены трагические картины нашей истории, нашест­вия завоевателей. Отражены такие события, и в русской опере: в «Иване Сусанине» Глинки, в «Князе Игоре» Бородина, в опере Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Ките­же и деве Февронии».

Но вот что интересно: в опере Римского-Корсакова самый драматичный момент — битва, где гибнет княжич Всеволод и его дружина,— передан композитором не в сценическом дейст­вии, а в симфонической картине (антракте) «Сеча при Керженце».

В музыке «Сечи» композитор применил ряд изобразительных приемов: мы слышим в ней топот конницы, звон и лязг мечей и доспехов. Столкновение же двух сражающихся наро­дов — русских и татар — передано противо­поставлением двух музыкальных тем. Русское войско охарактеризовано широкой песенной темой: она уже звучала в опере, в хоре дружи­ны княжича Всеволода, уходившей с песней на последний, смертный бой.

В основу характеристики татарского войска Римский-Корсаков положил тему русской на­родной песни «Про татарский полон» — одной из жемчужин народного творчества. Тем самым татарское нашествие передано в музыке как бы через восприятие русского народа. Две конт­растные темы вначале противопоставлены четко и ясно, потом они сталкиваются, переплетают­ся. Затем русская тема исчезает, и только от­дельные мотивы ее звучат подобно стонам, а завершается вся симфоническая картина зло­вещим и мрачным звучанием темы татарского нашествия. Так, обращаясь лишь к языку му­зыки — звуку и звуковому образу, Римский-Корсаков нарисовал правдивую картину роковой битвы. И хотя все темы «Сечи» русского происхождения, все же в одной из них (теме дружины Всеволода) ярче и определен­нее выявлены русские национальные черты. Вот почему слушателю, даже не знающему сюжета, легко представить себе, что в музыке изображена битва русских с каким-то иным народом и что она закончилась роковым для русских исходом.

Таким образом, самое основное в содержа­нии музыки слушатель может воспринять и не зная оперы в целом и даже не зная сюжета.

Для того чтобы нарисовать или рассказать нам что-либо, композитор применяет не слова, не краски, а свои, особые средства музыкаль­ной выразительности. Чтобы понять, из чего слагается музыкальное произведение, мы пой­дем обратным путем: попробуем «разложить» его на составные элементы.

Вспомним какое-нибудь очень известное произведение, например «Марш Черномора» Глинки. Как ярко и празднично звучит он в оркестре! Каждая группа инструментов вно­сит свой оттенок звучания — свою музыкаль­ную окраску, то, что музыканты называют тембром.

Но этот же марш можно сыграть и на одном инструменте. Существует переложение «Марша Черномора» для рояля, сделанное современни­ком Глинки великим венгерским композитором Ференцом Листом. Лист постарался передать на рояле всю многозвучность оркестра. И все-таки его превосходное переложение столь же отличается от подлинника, как черно-белый рисунок от многоцветной живописи. Но рояль — инструмент многозвучный, и «Марш Черномора» не так уж много утратил при пере­ложении его — только тембровое многообразие.

А что, если попытаться спеть этот марш? Нам не удастся передать голосом эту музыку во всей полноте звучания, но все-таки что-то основ­ное мы сможем уловить. Та музыкальная мысль, которая может быть передана одним го­лосом, есть мелодия, основа музыки, ее душа, как часто говорят. И если фортепианное переложение «Марша Черномора» мы сравни­вали с черно-белым рисунком, все-таки пере­дающим и свет, и тени, и перспективу, и объем, то, оставив только мелодию, мы как будто стерли все, кроме линии, обрисовывающей контур предмета.

Оставив лишь то, без чего вовсе не может существовать музыка, мы теперь отбросили очень много: согласованное сочетание одновре­менно взятых звуков (созвучий, аккордов), то, что музыканты называют гармонией. Однако мелодия, одноголосный напев уже сам по себе может создавать музыкальное произве­дение. Народная музыка некоторых стран но природе одноголосна (в Армении и Азербайд­жане, например, она была одноголосной вплоть до начала XX в.).

«ИСКУССТВО НЕИСЧЕРПАЕМО, КАК ЖИЗНЬ. И НИЧТО НЕ ПОЗВОЛЯЕТ НАМ ПОЧУВСТВОВАТЬ ЭТО ЛУЧШЕ, ЧЕМ НЕИССЯКАЮЩАЯ МУЗЫКА, ЧЕМ ОКЕАН МУЗЫКИ, НАПОЛНЯЮЩИЙ СОБОЙ ВЕКА».

Р. РОЛЛАН

«МУЗЫКА — САМОЕ ПОЭТИЧЕСКОЕ, САМОЕ МО­ГУЧЕЕ, САМОЕ ЖИВОЕ ИЗ ВСЕХ ИСКУССТВ».

Г. БЕРЛИОЗ

Попробуем же разобраться, из чего состоит сама мелодия. В музыкальной мысли-мелодии, как и в мысли, выраженной словами, есть своя логика, свои законы развития. Чтобы понять их, надо разобраться в том, как мелодия склады­вается из отдельных звуков — высоких и низких. (Различие в высоте звуков зави­сит, как известно из физики, от частоты колеба­ний источника звука — струны, воздушного столба и т. д.)

Если мы возьмем наудачу несколько раз­личных по высоте звуков, они не составят выразительной мелодии, так же как случай­ный набор слов не составит осмысленной фразы. Звуки мелодии связаны между собой, их нельзя переставить, не нарушив цельности мелодии.

Если мы вслушаемся в любую известную мелодию, то поймем, что составляющие ее звуки различаются не только по высоте, но и по зна­чению. Попробуем спеть мелодию, например, «Гимна демократической молодежи» А. Нови­кова и остановиться на каком-либо звуке первой строки:

Дети разных народов...

Мы сразу почувствуем, что эта музыкальная фраза требует продолжения. Происходит это, в частности, потому, что последний звук ее неустойчив и стремится к завершению, как го­ворят музыканты. Неустойчиво звучит и конец запева, хотя в тексте выраженная словами мысль вполне логично завершается:

Каждый, кто молод,

Дайте нам руки,

В наши ряды, друзья!

Полная же завершенность музыкальной мысли наступает только в конце припева. Если мы сравним конец запева и припева, то хоро­шо ощутим различие между устойчивы­ми и неустойчивыми звуками.

Соотношение, связь между собой устойчи­вых и неустойчивых звуков — одна из самых важных основ языка музыки. Это соотношение называется ладом — словом, которое равно­значно понятиям «порядок», «система». Музы­кальные лады очень различны (самые употре­бительные — мажор и минор), они вклю­чают разное количество звуков, по-разному располагаются в них устойчивые и неустойчи­вые звуки. Но всегда неустойчивые тяготеют к устойчивым, и именно это связывает их в му­зыкальную мысль.

Кажется, что мы уже дошли до предела, раскладывая музыкальное произведение на составные элементы. Но остался еще один эле­мент, и притом едва ли не самый основной. Мы попробовали спеть «Марш Черномора» голосом, а если сыграть его... на барабане или просто простучать на столе? Высоты звуков таким спо­собом передать нельзя, соотношения неустой­чивых и устойчивых звуков, разумеется, тоже. А вот соотношение звуков по времени — мож­но; музыкальный ритм — один из важней­ших элементов музыки. Чередование звуков большей и меньшей длительности происходит в музыке не хаотично, наш слух различает и здесь определенные, ясные соотношения: звуки музыки очень легко соизмеримы по времени.

Особенно важное значение имеет ритм в му­зыке, связанной с движением — шествием, тан­цем. Различные виды танцевальной музыки отличаются друг от друга именно ритмом, это и позволяет нам легко, не задумываясь, раз­личать марш, вальс, польку, даже если мы и не знали ранее именно этот вальс или марш.

На примере музыки, связанной с движе­нием, можно уяснить суть и еще одного музы­кального понятия — метра. Как бы ни был разнообразен ритм, в какие бы индивидуальные сочетания ни складывались звуки различной длительности, мы всегда слышим, что одни из них звучат тяжелее, а другие легче.

Мы особенно ясно ощущаем эту равномер­ность, когда двигаемся под музыку. «Раз-два, раз-два» — чеканят шаг в марше. «Раз-два-три, раз-два-три» — шелестят легкие шаги танцо­ров, кружащихся в вальсе. При этом тяжелые звуки появляются через равномерные проме­жутки времени. Вот это равномерное чередо­вание единиц счета тяжелых и легких звуков (долей времени) и называется метром.

«ВСЕ ИСКУССТВА ТАК ИЛИ ИНАЧЕ СВЯЗАНЫ МЕЖДУ СОБОЙ — ТЕАТР И ЖИВОПИСЬ, МУЗЫКА И КИНО, СКУЛЬПТУРА И АРХИТЕКТУРА. И ВСЕ-ТАКИ МУЗЫКА ЕСТЬ ВЫСШИЙ РОД МЕЖДУ НИ­МИ. МУЗЫКА — ШИРОКОЕ НЕБО НАД ВСЕМИ ИС­КУССТВАМИ; ОНА БЕЗГРАНИЧНА, ЕЕ ЗАКОНЫ ПРИЛОЖИМЫ КО ВСЕМ ВИДАМ И ЖАНРАМ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТВОРЧЕСТВА. МУЗЫКАЛЬ­НОСТЬ — ЕДВА ЛИ НЕ ВЫСШАЯ ПОХВАЛА ЛЮБО­МУ ПРОИЗВЕДЕНИЮ ИСКУССТВА. МУЗЫКА — ЭТО ЗВУЧАНИЕ ВРЕМЕНИ, ЕГО ДУХ».

С. Т. КОНЕНКОВ

Один и тот же метр, двухдольный или трех­дольный, может иметь множество вариантов ритма. Ведь каждую, и тяжелую и легкую, долю времени можно заполнить любым количеством звуков различной длительности. Метр — это нечто вроде сетки или канвы, по клеткам которой можно вышивать различные ритмиче­ские узоры.

Итак, все, что мы нашли, разлагая музы­кальное произведение на составные элементы — ритм, метр, лад, мелодия, гармония, тембр,— все это присуще всем музыкальным произведе­ниям, и простым, и самым сложным. Из этого и складывается язык музыки. Научиться пони­мать его не так уж трудно. Для этого нужно одно: не просто слушать музыку, но и внима­тельно в нее вслушиваться. Чем богаче наш слуховой опыт, тем лучше мы понимаем музыку.