.
Меню сайта
|
МОРСКОЙ ЦАРЬ И ВАСИЛИСА ПРЕМУДРАЯМОРСКОЙ ЦАРЬ И ВАСИЛИСА ПРЕМУДРАЯЗа тридевять земель, в тридесятом государстве жил-был царь с царицею; детей у них не было. Поехал царь по чужим землям, по дальним сторонам; долгое время домой не бывал; на ту пору родила ему царица сына, Ивана-царевича, а царь про то и не ведает. Стал он держать путь в свое государство, стал подъезжать к своей земле, а день-то был жаркий-жаркий, солнце так и пекло! И напала на него жажда великая: что ни дать, только бы воды испить! Осмотрелся кругом и видит невдалеке большое озеро; подъехал к озеру, слез с коня, прилег на брюхо и давай глотать студеную воду. Пьет и не чует беды; а царь морской ухватил его за бороду. -Пусти! — просит царь. -Не пущу, не смей пить без моего ведома! -Какой хочешь возьми откуп — только отпусти! -Давай то, чего дома не знаешь. Царь подумал-подумал — чего он дома не знает? Кажись, все знает, все ему ведомо,— и согласился. Попробовал — бороду никто не держит; встал с земли, сел на коня и поехал восвояси. Вот приезжает домой, царица встречает его с царевичем, такая радостная; а он как узнал про свое милое детище, так и залился горькими слезами. Рассказал царице, как и что с ним было, поплакали вместе, да ведь делать-то нечего, слезами дела не поправишь. Стали они жить по-старому; а царевич растет себе да растет, словно тесто на опаре — не по дням, а по часам, и вырос большой. — Сколько ни держать при себе,— думает царь,— а отдавать надобно: дело неминучее! Взял Ивана-царевича за руку, привел прямо к озеру. —Поищи здесь,— говорит,— мой перстень; я ненароком вчера обронил. Стал царевич искать перстень, идет по берегу, и попадается ему навстречу старушка. -Куда идешь, Иван-царевич? -Отвяжись, не докучай, старая ведьма! И без тебя досадно. -Ну, оставайся с богом! И пошла старушка в сторону. А Иван-царевич пораздумался: «За что обругал я старуху? Дай ворочу ее; старые люди хитры и догадливы! Авось что и доброе скажет». И стал ворочать старушку: —Воротись, бабушка, да прости мое слово глупое! Ведь я с досады-вымолвил: заставил меня отец перстня искать, хожу-высматриваю, а перстня-нет как нет! — Не за перстнем ты здесь; отдал тебя отец морскому царю: выйдет-морской царь и возьмет тебя с собою в подводное царство. Горько заплакал царевич. — Не тужи, Иван-царевич! Будет и на твоей улице праздник; только слушайся меня, старухи. Спрячься вон за тот куст смородины и притаись тихохонько. Прилетят сюда двенадцать голубиц — всё красных девиц, а вслед за ними и тринадцатая; станут в озере купаться; а ты тем временем унеси у последней сорочку и до тех пор не отдавай, пока не подарит она тебе своего колечка. Если не сумеешь этого сделать, ты погиб навеки: у морского царя кругом всего дворца стоит частокол высокий, на целые на десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто; только одна порожняя, не угоди на нее попасть! Иван-царевич поблагодарил старушку, спрятался за смородиновый куст и ждет поры-времени. Вдруг прилетают двенадцать голубиц; ударились о сыру землю и обернулись красными девицами, все до единой красоты несказанныя: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! Поскидали платья и пустились в озеро: играют, плещутся, смеются, песни поют. Вслед за ними прилетела и тринадцатая голубица; ударилась о сыру землю, обернулась красной девицей, сбросила с белого тела сорочку и пошла купаться; и была она всех пригожее, всех красивее! Долго Иван-царевич не мог отвести очей своих, долго на нее заглядывался да припомнил, что говорила ему старуха, подкрался тихонько и унес сорочку. Вышла из воды красная девица, хватилась — нет сорочки, унес кто-то; бросились все искать, искали, искали — не видать нигде. —Не ищите, милые сестрицы! Полетайте домой, я сама виновата — недосмотрела, сама и отвечать буду. Сестрицы — красные девицы ударились о сыру землю, сделались голубками, взмахнули крыльями и полетели прочь. Осталась одна девица, осмотрелась кругом и промолвила: — Кто бы ни был таков, у кого моя сорочка, выходи сюда; коли старый человек — будешь мне родной батюшка, коли средних лет — будешь братец любимый, коли ровня мне — будешь милый друг! Только сказала последнее слово, показался Иван-царевич. Подала она ему золотое колечко и говорит: —Ах, Иван-царевич! Что давно не приходил? Морской царь на тебя гневается. Вот дорога, что ведет в подводное царство; ступай по ней смело! Там и меня найдешь; ведь я дочь морского царя, Василиса Премудрая. Обернулась Василиса Премудрая голубкою и улетела от царевича. А Иван-царевич отправился в подводное царство; видит: и там свет такой же, как у нас; и там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет. Приходит он к морскому царю. Закричал на него морской царь: —Что так долго не бывал? За вину твою вот тебе служба: есть у меня пустошь на тридцать верст и в длину и в поперек — одни рвы, буераки да каменьё острое! Чтоб к завтрему было там как ладонь гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла б к раннему утру так высока, чтобы в ней галка могла схорониться. Если того не сделаешь — голова твоя с плеч долой! Идет Иван-царевич от морского царя, сам слезами обливается. Увидала его в окно из своего терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает: --Здравствуй, Иван-царевич! Что слезами обливаешься? --Как же мне не плакать? — отвечает царевич.— Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменьё острое и засеять рожью, чтоб к утру она выросла и могла в ней галка спрятаться. --Это не беда, беда впереди будет. Ложись с богом спать; утро вечера мудренее, все будет готово! Лег спать Иван-царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом: —Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменьё острое, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспело. Проснулся на заре Иван-царевич, глянул — все готово; нет ни рвов, ни буераков, стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на нем рожь — столь высока, что галка схоронится. Пошел к морскому царю с докладом. — Спасибо тебе,— говорит морской царь,— что сумел службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду по триста копен — все пшеница белоярая; обмолоти мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зернышка, а скирдов не ломай и снопов не разбивай. Слушаю, ваше величество! — сказал Иван-царевич. --О чем горько плачешь? — спрашивает его Василиса Премудрая. --Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за одну ночь все скирды обмолотить, зерна не обронить, а скирдов не ломать и снопов не разбивать. --Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с богом; утро вечера мудренее. Царевич лег спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом: — Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть — все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто. Поутру зовет морской царь Ивана-царевича: --Сослужил ли службу? --Сослужил, ваше величество! --Пойдем, посмотрим. Пришли на гумно — все скирды стоят нетронуты, пришли в житницы — все закрома полнехоньки зерном. — Спасибо тебе, брат! — сказал морской царь.— Сделай мне еще церковь из чистого воску, чтоб к рассвету была готова: это будет твоя последняя служба. Опять идет Иван-царевич по двору и слезами умывается. --О чем горько плачешь? — спрашивает его из высокого терема Василиса Премудрая. --Как мне не плакать, доброму молодцу? Приказал морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску. --Ну, это еще не беда, беда впереди будет. Ложись-ка спать; утро вечера мудренее. Царевич улегся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом: — Гей вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть — все летите сюда и слепите из чистого воску церковь божию, чтоб к утру была готова. Поутру встал Иван-царевич, глянул — стоит церковь из чистого воску, и пошел к морскому царю с докладом. — Спасибо тебе, Иван-царевич! Каких слуг у меня не было, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником, всего царства сберегателем; выбирай себе любую из тринадцати дочерей моих в жены. Иван-царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня. Ни много, ни мало прошло времени, стосковался Иван-царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь. — Что так грустен, Иван-царевич? --Ах, Василиса Премудрая, сгрустнулось по отцу, по матери, захотелось на святую Русь. --Вот это беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая; царь морской разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться! Плюнула Василиса Премудрая в трех углах, заперла двери в своем тереме и побежала с Иваном-царевичем на святую Русь. На другой день ранехонько приходят посланные от морского царя — молодых подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери: --Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет. --Еще рано, мы не выспались; приходите после! — отвечает одна Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся: --Не пора-время спать, пора-время вставать! --Погодите немного; встанем, оденемся! — отвечает вторая слюнка. В третий раз приходят посланные: царь-де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются. — Сейчас будем! — отвечает третья слюнка. Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться — нет отклика, нет отзыва! Выломали двери, а в тереме пусто. Доложили царю, что молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую. А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем уже далеко-далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху. — Ну-ка, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя? Иван-царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой земле и говорит: --Слышу я людскую молвь и конский топ! --Это за нами гонят! — сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана-царевича старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою. Наезжает погоня: --Эй, старичок! Не видал ли ты — не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей? --Нет, люди добрые, не видал,— отвечает Иван-царевич,— сорок лет как пасу на этом месте — ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал! Воротилась погоня назад: --Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видели только: пастух овечку пасет. --Что ж не хватали? Ведь это они были! — закричал морской царь и послал новую погоню. А Иван-царевич с Василисою Премудрою давным-давно скачут на борзых конях. — Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя? Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит: --Слышу я людскую молвь и конский топ. --Это за нами гонят! — сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церковью, Ивана-царевича обратила стареньким попом, а лошадей деревьями. Наезжает погоня: --Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою? --Нет, люди добрые, не видал; сорок лет тружусь в этой церкве — ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал! Повернула погоня назад: --Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою; только в пути и видели, что церковь да попа-старика. --Что ж вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были! — закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном-царевичем и Василисою Премудрою. А они далеко уехали. Опять говорит Василиса Премудрая: --Иван-царевич! Припади к сырой земле — не слыхать ли погони? --Слышу я людскую молвь и конский топ пуще прежнего. --Это сам царь скачет. Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича селезнем, а сама сделалась уткою. Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень; ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут-то было: что ни разлетится сверху... вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот-вот ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился, бился, так ничего и не смог сделать. Поскакал царь морской в свое подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном-царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь. Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство. --Подожди меня в этом лесочке, — говорит царевич Василисе Премудрой,— я пойду, доложусь наперед отцу, матери. --Ты меня забудешь, Иван-царевич! --Нет, не забуду. --Нет, Иван-царевич, не говори, позабудешь! Вспомни обо мне хоть тогда, как станут два голубка в окна биться! Пришел Иван-царевич во дворец; увидали его родители, бросились ему на шею и стали целовать-миловать его: на радостях позабыл Иван-царевич про Василису Премудрую. Живет день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься на какой-то королевне. Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне в работницы. Стали просвиры готовить; она взяла два кусочка теста, слепила пару голубков и посадила в печь. --Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков? --А что будет? Съедим их — вот и все! --Нет, не угадала! Открыла Василиса Прумудрая печь, отворила окно --и в ту же минуту голуби встрепенулися, полетели прямо во дворец начали биться в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать их прочь. Тут только Иван-царевич вспомнил про Василису Премудрую, послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашел ее у просвирни; взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привел к отцу, к матери, и стали все вместе жить, да поживать, да добра наживать. |
ПОИСК
Block title
|