Франсиско Гойя

Франсиско Гойя

(1746 — 1828)

Особое место среди мастеров, работавших на рубеже XVIII и XIX вв., занимает замеча­тельный испанский живописец и график Франсиско Гойя. Он был современником Давида, но его искусство во многом противоположно твор­честву классицистов. В Испании того времени доживала свой век одна из самых реакционных в Европе феодальных монархий и безраздельно господствовала инквизиция. Прогрессивно на­строенный художник не мог открыто выражать свои мысли и чувства. Его не спасло бы от ин­квизиции даже то обстоятельство, что он был придворным живописцем испанского короля. Чтобы скрыть истинный смысл своих произве­дений, Гойя был вынужден прибегать к алле­гориям, или сложным фантастическим образам. В знаменитой серии офортов «Капричос» (т. е. прихоть, игра фантазии) перед нами пред­стает кошмарный мир чудовищ и уродов. Здесь и ухмыляющиеся ослы, оседлавшие людей, и внимающие попугаю-проповеднику монахи, и сухое дерево в монашеской рясе, повергаю­щее ниц суеверных людей. Настороженно и презрительно взирает с автопортрета, которым открывается серия, на этот сонм чудищ сам Гойя. Весь этот шабаш ведьм и уродов — это сама Испания, где процветают суеверия и религиозный фанатизм, тупость и невежество ари­стократии.

«Сон разума рождает чудовищ» — подписал художник под одним из офортов.

Большое место в творчестве Гойи занимают портреты. В одних он сумел показать красоту людей богатой духовной жизни, обладающих сильным и ярким характером,— это портреты французского посланника Гиймарде, трагиче­ской актрисы Ла Тираны, художника Франсиско Байеу. В других мастер беспощадно об­нажил ничтожество и моральное падение стоя­щих у власти людей. Таков знаменитый груп­повой портрет семьи короля Карла IV (1800;). Лица королевской четы выражают толь­ко тупость, жестокость и вырождение. И такое же лицо у маленького инфанта.

В портретах Гойи наиболее ярко проявился его блестящий талант живописца. Краски на картинах художника то вспыхивают мерцаю­щими бликами, то искрятся перламутровыми переливами, то достигают предельной ясности и силы звучания. Легкие мазки сменяются энергичными, а свет, неровный и трепетный, заставляет ощущать особую поэтическую атмо­сферу, которая окружает образы Гойи.

Борьба испанцев против наполеоновского вторжения раскрыла перед художником вели­чие и силу духа испанского народа. В эти годы Гойя соз­дает свои выдающиеся про­изведения. Одно из них — «Расстрел испанских повстанцев фран­цузами в ночь на 3 мая 1808 г.» (1814, Прадо, Мадрид) — изобра­жает трагическую развязку мадридского восстания. В ма­ленькой группе людей, стоя­щих под дулами ружей, Гойя сумел показать огромную силу человеческих пережива­ний, раскрыть могучий дух непокоренного народа. «Рас­стрел...» — первая в евро­пейской живописи XIX в. ис­торическая картина, герои которой — не овеянные сла­вой исторические личности, а безымянные люди из наро­да, способные на героический подвиг ради защиты Родины. Героизм народа в освободительной борьбе раскрывает и серия офортов Гойи «Бедствия войны» (1810—1820). В одном из лучших листов этой серии худож­ник изобразил сарагосскую девушку Марию Агостину. Она стала к оружию, когда пали другие защитники города. Фигура женщины, светлая на темном фоне, подобна пламени факела, который Агостина держит в руках. «Какое мужество!» — восклицает Гойя и подписывает эти слова под офортом.

Гойя был одинокой фигурой в художествен­ной культуре своей страны, в Испании не на­шлось достойных продолжателей его искусства. Но неутомимый в поисках новых средств выра­жения, остро чувствовавший современность, смелый реалист и вдохновенный романтик, Гойя привлекал к себе внимание многих евро­пейских художников XIX в. Его искусство во многом предваряло новое художественное на­правление в западноевропейском искусстве — романтизм.