Езда в незнаемое. Барто. Михалков

Езда в незнаемое. Барто. Михалков

И все же коренной поворот в детской лите­ратуре наступил только после Великой Октябрь­ской социалистической революции. Не покор­ных, бессловесных слуг, а гордых, смелых, самостоятельно мыслящих и инициативных лю­дей хотело воспитать новое государство. Вос­питание правдой стало основопола­гающим требованием к детской литературе.

«Больше всего хотелось бы, — писала Н. К. Крупская, — чтобы детская литература помог­ла бы лучше понять реальную жизнь, реаль­ную борьбу живых людей...» А. М. Горький призывал детских писателей создавать книги, в которых ярко проявилось бы значение чело­веческого труда — единственного источника культуры, материальных и духовных ценностей.

Та многокрасочная, богатейшая советская детская литература, которую мы знаем сейчас, возникла не сразу. Родиться и окрепнуть по­могли ей основоположники социалистического реализма Горький и Маяковский. Они своим творчеством как бы проложили основные маги­стральные пути, по которым пошла в даль­нейшем наша детская литература.

Первые победы ждали ее в жанре стихо­творной и драматической сказки. Было похоже, что в доме, где прежде было от­крыто всего несколько окон, на­чали распахивать никогда преж­де не открывавшиеся ставни. И в каждом окне предстало взору невиданное раньше, «...появил­ся «Крокодил» К. И. Чуковско­го, возбудив шум, интерес, уди­вление, как то бывает при но­вом явлении литературы», — от­мечал Ю. Тынянов. Написанная еще до революции, но издан­ная отдельной книжкой в 1919 г., стихотворная сказка «Крокодил» положила начало сказочному миру Чуковского. В этом пе­стром мире людей, зверей, на­секомых злые силы торжест­вовали лишь временно. Благо­даря отваге, верности, благо­родству положительных героев в конце концов всегда побежда­ло добро.

В сказках Чуковского удачно слились нрав­ственная идея и стих, приближающийся по своему духу к детскому фольклору и детскому восприятию.

Ничуть не менее яркий и фантастический, но как бы более согласный с народной традицией мир открылся в творчестве С. Я. Маршака. Вместе со зверятами здесь живут отважный пожарный Кузьма, неутомимые почтальоны, славный и нелепый человек рассеянный, ар­тисты цирка, работяга мороженщик...

Но в первых произведениях Маршака для детей мир этот, яркий, многокрасочный, реальный, существовал как бы вне времени. Пожар, случившийся по вине неосторожной Леночки («Пожар», 1923), мог возникнуть всег­да. И пожарные, почтальоны по самому долгу своей службы обязаны были поступать так, как поступают они у Маршака.

Но вот вы читаете стихотворение «Вчера и сегодня» о преимуществе электрической лампы перед керосиновой, символическую сказку-быль «Война с Днепром» (1931), острую поли­тическую сатиру «Мистер Твистер» (1933) и, наконец, «Балладу о неизвестном герое» (1938) — о простом пареньке, рожденном новым, совет­ским строем жизни,— и замечаете, как решитель­но проникает современность в поэзию Маршака.

Самое трудное в поэзии для детей — напи­сать хорошие стихи на политическую тему. И с этим умело справился В. Маяковский. Начиная с 1925 г. он создает специально для ребят «Сказку о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий», «Что такое хорошо и что такое плохо», «Прочти и катай в Париж и в Китай», «Кем быть?», «Конь-огонь», «Ис­торию Власа, лентяя и лоботряса» и др. О самых сложных вещах — о борьбе рабочих и ка­питалистов, об общественном характере труда, об ответственности человека перед обществом — Маяковский говорит ненавязчиво, просто. За­поминающиеся, чеканные строки поэта провоз­глашают идеи патриотизма и интернационализ­ма, пробуждают любовь к труду и людям труда.

Обогащенная творческими открытиями К. Чуковского, С. Маршака, В. Маяковского, со­ветская поэзия для детей развивалась, как об­ширный сад на хорошо подготовленной почве. В 20-е и 30-е годы для ребят писали многие «взрослые» поэты. Но главная заслуга в со­здании золотого фонда детской поэзии принад­лежит тем, кто отдал весь свой талант детям.

Уже в самом раннем детстве знакомимся мы с предельно краткими четверостишиями Агнии Львовны Барто (р. 1906) о грустном бычке, не­уклюже спускающемся по наклонной дощечке, о беспомощном зайке, оставленном на скамей­ке под дождем, о мишке, которому бессердеч­ные люди оторвали лапу...

Мы растем и читаем более «взрослые» стихи поэтессы, например стихотворение «Дом пере­ехал». Оно начинается с рассказа о том, как передвинули мешавший транспорту дом. И вдруг деловой рассказ сменяет озорная фантазия: не

начнут ли дома ходить где попало, если тех­ника шагнет дальше? Вроде бы нелепое пред­положение. Но разве не из самых «нелепых» фантазий о ковре-самолете родилось ошелом­ляющее человеческое изобретение — самолет? И вполне вероятно, что такие стихи, как «Дом переехал» А. Барто, научат многих ребят меч­тать, пробудят желание изобретать.

Смеясь над брюзгой и занудой Иваном Петро­вичем в другом стихотворении А. Барто — «Наш сосед Иван Петрович», мы, может быть и не­приметно для самих себя, ощущаем отвращение к подобным людям, учимся смотреть на мир открыто и радостно.

В стихах А. Барто все происходит так, как в настоящей жизни: в них веселье и грусть, беззаботные игры и серьезные раздумья.

Не меньшей популярностью, чем стихи А. Барто, пользуются у советских ребят произ­ведения Е. Благининой, С. Михалкова, Д. Хармса, А. Введенского, Е. Трутневой, Н. Кончаловской, Л. Квитко, Н. Забилы. Именно со страниц их книг шагнули в жизнь ребят и обаятельный великан дядя Степа, и упрямо-недоверчивый Фома, и многие другие герои — такие, которым во всем хочется подражать, и такие, что служат наглядным предостереже­нием, каким не следует быть.

Не одно поколение ребят дружит с добрым великаном — дядей Степой. Еще бы! Кто из нас не мечтает иметь сильного и верного друга, который из любой беды выручит, во всяком деле поможет! А про дядю Степу сказано: «Был он самым лучшим другом всех ребят со всех дворов».

Впервые ребята познакомились с ним в 1936 г., когда вышла небольшая книжка — «Дядя Степа» Сергея Владимировича Михалкова (р. 1913). Герой ее жил в Москве, у заставы Иль­ича, работал на Арбате, не раз из-за своего ги­гантского роста попадал в смешное положе­ние и, благодаря тому же росту и силе, совершал множество благородных поступков, чем заслужил всеобщую любовь и уважение у советских ребят.

Шли годы. Вчерашние мальчишки станови­лись солдатами, уходили на фронт. После войны выросло новое поколение читателей детских книг. В 1955 г. они получили продолжение «Дяди Степы» — поэму «Дядя Степа — милицио­нер». Оказалось, герой так же молод, как и двадцать лет назад, и так же весело и легко помогает людям.

Задумывались ли вы, какой точно рост у дяди Степы? «Сорок пятого размера покупал— он сапоги». Людей, которые носят этот размер обуви, довольно много. В то же время дядя Степа «без особенных трудов доставал ребятам змея с телеграфных проводов», а став мили­ционером, не сходя с моста, выловил из Москвы-реки тонущую старушку. Это уже фантастика. Кажется, что рост дяди Степы постоянно ме­няется. В зависимости от обстановки действия. Как бы сильно ни увеличивалось препятствие, все равно дяде Степе «по колено все глубокие места».

В том, что поступки, непосильные обычным людям, совершаются дядей Степой словно по щучьему веленью, есть немалый смысл. Ведь если вдуматься, то все они в существе своем — самые нормальные человеческие поступки, обыч­ные с точки зрения нашей, советской морали.

О ком бы ни писал Михалков, он всегда измеряет величину души своих героев «дяди-степиным» ростом. Пусть даже герой внешне мал и неказист, как Данилка Смирнов из сти­хотворения «Данила Кузьмич», напоминающий не то ожившего Буратино, не то сказочного гномика. Стоит увидеть Данилку у токарного станка, за работой, как сам герой стихотворе­ния, «человек выше среднего роста», чувствует себя карликом.

Чрезвычайно многообразно творчество Ми­халкова. Тут и мужественно-сдержанные сти­хи о трех товарищах-коммунистах, захва­ченных в плен фашистами, и взволнованная беседа о Владимире Ильиче Ленине с читате­лем, как бы проходящим по залам музея вож­дя. Тут и героический рассказ о подвиге пио­нера Миши Королькова, и шутливо-грустные строки о двух неразлучных приятелях, влюб­ленных во все живое. И рядом — не без лука­вого умысла заданный вопрос: «А что у вас?», и убийственно-иронические стихи про уп­рямца Фому и изнеженного, словно мимоза, маменькиного сыночка, и поэтический рассказ о разбитой хрустальной вазе, вернее, о не­сокрушимости человеческой дружбы, взаимо­помощи... А ведь Михалков не только автор стихотворений. Кто не видел его пьес «Красный галстук», «Я хочу домой», «Сомбреро», «Смех и слезы», не помнит наизусть басен, не восхи­щается короткими остроумными сказками?

Что же объединяет все написанное поэтом? Прежде всего неповторимый поэтический голос Михалкова — предельно естественный, отлич­но передающий читателю все оттенки челове­ческих чувств и переживаний. И еще — всег­дашнее желание писателя видеть людей, их отношения добрыми, подлинно человечными, бороться за это. О книгах Михалкова можно сказать его же собственными стихами, что их «заветные страницы помогают людям жить, и работать, и учиться, и Отчизной дорожить».