Гюстав Флобер

Гюстав Флобер

(1821—1880)

Разнообразные возможности реалистиче­ского художественного метода проявились и в романах Гюстава Флобера, творившего во второй половине прошлого века. Всю жизнь Флобера не переставало возмущать убожество буржуа, согласившегося «зажать свое сердце между собственной лавочкой и собственным пи­щеварением».

«Непримиримый враг мещанства», как заме­тил Горький, Флобер всеми силами хотел по­мочь современникам уберечься от влияния бур­жуазного общества, которое изобразил в ро­манах «Госпожа Бовари» (1857), «Воспитание чувств» (1869). Никто до него не говорил такой глубокой правды о человеке — жертве буржу­азных отношений (Эмма, Фелисите), существе обобранном, независимо от того, осознает ли это сам герой. Флобер раскрыл перед совре­менниками трагедию людей (Эмма Бовари, Фредерик Моло), которые стремились к глубо­ким и содержательным чувствам, но не нашли их в жизни.

Эмма Бовари — героиня замечательного ро­мана Флобера «Госпожа Бовари» — по своим душевным порывам выше, чище окружаю­щих ее людей. И все же она стала жертвой своих собственных иллюзий и житейской пошлости.

В 1877 г. Флобер написал рассказ «Простая душа», трагическую историю простой женщины служанки Фелисите. Ее доброта, ее способ­ность к глубокой привязанности и самоотвер­женности остались непонятыми и никому не нужными.

Символом попусту растраченных душевных сил стала слепая привязанность Фелисите к чучелу попугая — единственному спутнику по­следних лет ее жизни.

В 1862 г. Флобер опубликовал исторический роман «Саламбо». Воссоздавая картины жизни Карфагена в III в. до н. з., писатель стремился найти в далеком прошлом те сильные харак­теры, яркие краски, которых не находил в со­временности.

Работа Флобера над своими произведения­ми — пример высокой писательской требова­тельности к себе. Стремясь к предельной правдивости, он упорно трудился над композицией и словом, настойчиво добивался, чтобы они наиболее точно и выразительно передавали правду жизни.

В статье «О том, как я учился писать» Горький рассказывал, что уже в юности его изумляло «искусство изображения людей сло­вами, искусство делать их речь живой и слыш­ной». Такое искусство он обнаруживал у Стен­даля, Бальзака и Флобера. «Это действительно гениальные художники, величайшие мастера формы...» — писал Горький.