Рождение букв

Рождение букв

Египетские иероглифы не так уж долго оставались идеографическими знаками. Довольно скоро наряду со знаками, обозначающими непосред­ственно содержание слова без учета его звучания, появились фоне­тические знаки, отражающие именно звучание. Собственно, они суще­ствовали в египетской письменности всегда: как иначе можно было напи­сать чье-либо имя? С течением вре­мени грамотных становилось больше: уже не только жрецы, но и купцы, моряки и военачальники нуждались в письменности, чтобы вести свои де­ла. А фонетический принцип ока­зался гораздо более легким и доступ­ным для усвоения и употребления, чем идеографический, который тре­бовал механического запоминания со­тен знаков. Поэтому египтяне пере­шли в основном на фонетическую письменность.

Появились знаки двух типов. Од­ни обозначали звучание слова, но при этом воспроизводили только со­гласные звуки (вспомните, что древ­неегипетский язык относится к се­мито-хамитским, и посмотрите, что говорится в разделе о грамматиче­ских способах о так называемой внут­ренней флексии). В древнеегипетском языке, как и в любом другом, мно­гие слова содержали одни и те же согласные, но различались по соста­ву гласных. И чтобы не смешивать друг с другом эти слова, к обозна­чению согласных прибавляли пояс­няющий знак. Он показывал, к ка­кой группе значений относится это слово, и играл роль так называемого опре­делителя (рис. 9).

Приведем пример из русского языка. Пред­ставьте себе, что мы с вами пользуемся египет­ским принципом письма. Может быть множест­во слов, содержащих согласные сн: сон, сан, сени, сено, сын, сани, соня, осень, Сеня (имя). И вот слово сын надо было бы обозначить: сн+ знак мужчины; сан—сн + вельможа; сени— сн + дом; сено — сн + поле; сани — сн + дви­гаться; осень — сн +время года; Сеня — сн + специальный знак для собственных имен, а сон — сн + «отвлеченное понятие» (рис. 9).

От таких значков уже легко бы­ло перейти к знакам для отдельных слогов: вместо единого знака для всего слова сн брались два отдельных знака для двух слов или слогов: пер­вый содержал только один согласный с, а второй — только один согласный

н, т. е. вместо иероглифа (сн) брались два иероглифа-

Первый из них происходит от изобра­жения свернутого покрывала, а вто­рой — от изображения воды. Посте­пенно слоговые знаки стали преоб­ладать в древнеегипетской письмен­ности. При этом египтяне руковод­ствовались, на наш взгляд, довольно странной орфографией: они стреми­лись все иероглифы, составляющие слово (т. е. слоговые знаки и определитель), обязательно вписать в квадрат. Например, слово «пт» (небо), состоящее из знаков: 

Ради этого иногда отбрасывали при написа­нии целые слоги или нарушали их порядок в слове: предлог «хфт» (перед) никогда не писался

«хфт», а почти всегда «хтф»:

Но наряду с определителями и знаками для слов и слогов в древне­египетском письме продолжали су­ществовать и иероглифы идеографи­ческого характера, и знаки для слов типа сн. Важнейший шаг на пути к нашему алфавиту сделали древ­ние финикийцы: они воспользова­лись для письма египетскими иерог­лифами, но взяли только те из них, которые обозначали отдельные слоги, а потом создали для недо­стающих в египетском языке зву­ков своего языка новые знаки по образцу египетских.

Настоящий — не слоговой, а бук­венный — алфавит, где есть знаки не только для согласных, но и для гласных, появился впервые у древних греков. Они заимствовали письменность у финикийцев, но оказалось, что она не очень пригодна для греческого языка: ведь финикий­ский язык — семитский, а греческий — индоев­ропейский, где гласные играют существенную роль и им тоже нужны обозначения. Тогда-то греки и придумали знаки для гласных.

Греческий алфавит оказался так прост и удобен, что им воспользовались и другие на­роды древнего Средиземноморья ликийцы, лидийцы, фракийцы, карийцы, этруски.

На рисунке 10 изображена надпись ранним греческим алфавитом на неизвестном до сих пор языке, относящаяся к VII в. до н. э. Ее нашли на острове Лемнос в Эгейском море. Надпись эта читается не слева направо, как — современные тексты, а справа налево, как «финикийские надписи.

В наше время на земном шаре неизвестных письмен осталось уже совсем немного — не больше десятка-двух. Некоторые из них прочитаны не так давно.

В 1951 г. всему миру стало известно имя московского историка Юрия Валентиновича Кно­розова. Он сделал то, что не удавалось многим ученым разных стран,— прочел древнюю пись­менность народа майя (Центральная Америка). В Новосибирске результаты расшифровки .Ю. В. Кнорозова заложили в виде программы в электронную счетную машину, и, проработав многочисленные тексты майя, машина подтвер­дила правильность расшифровки.

А в 1965 г. вышла книга другого советского исследователя-языковеда — Виталия Викторови­ча Шеворошкина, который, используя достиже­ния современной лингвистики, прочел тексты на карийском языке, существовавшем когда-то в Малой Азии.

Особенно интересна история расшифровки одной из малоизвестных письменностей Цент­ральной Азии — киданьской. Ее расшифро­вала, точнее, помогла ученым расшифровать машина. Она быстро подсчитала, какие значки встречаются реже и только в начале слов (по-видимому, они обозначают корни), какие — чаще, насколько часто и в какой последовательности и т. д. В результате оказалось возможным против каждого слова, написанного ло-киданьски, условными знаками написать, где у него корень, где суффиксы и с каким при­мерно значением, где окончания. При этом выяснилось, что по строению слов и по некото­рым другим признакам киданьский язык очень похож на монгольские и, вероятнее всего, при­надлежит именно к этой группе. Теперь стало сравнительно легко прочитать киданьские тек­сты до конца.

Сейчас группа советских ученых работает над расшифровкой еще одной таинственной письменности — знаменитых «Кохау ронго-ронго» («говорящих досок») острова Пасхи. Не­сколько таких досок хранится у нас в Ленингра­де. Всего их сохранилось 15. До сих пор они не прочитаны. Интересно, что большой вклад в расшифровку письменности острова Пасхи внес ленинградский школьник Борис Кудрявцев, ко­торому удалось проанализировать знаки этой письменности и выделить сходные места в раз­ных текстах. Борис Кудрявцев ушел в 1941 г. на фронт и погиб; его первая и единственная печатная работа опубликована уже посмерт­но — в 1949 г.