. Языки идут друг другу на встречу
  
Азбука  Физкультура малышам

Детская Энциклопедия

Статистика

Языки идут друг другу на встречу

Языки идут друг другу на встречу

До сих пор мы говорили о родстве языков и при этом исходили из того, что они всегда развиваются в одном направлении: от меньшего числа языков к большему, от праязыка к до­черним языкам. На самом деле все гораздо сложнее. Языки могут не только расходиться: не реже они идут друг другу навстречу.

Случается так, что народ, говоривший рань­ше на своем языке, постепенно переходит на новый язык. Это самый простой из случаев, когда один язык как бы поглощает другой. Таких примеров в истории любого языка мно­жество. Например, на территории, ныне заня­той русским, украинским и белорусским народа­ми, раньше жило много небольших народностей, говоривших на своих языках: мурома, чудь, торки, черные клобуки. Смешиваясь со славя­нами, они постепенно стали двуязычными, т. е. начали говорить одинаково хорошо, например, и по-торкски и по-русски (ясно, что по-торкски они говорили друг с другом). Живя среди русских, дети, а тем более внуки наших двуязычных торков за­бывали родной язык и, как все кругом, говорили уже только по-русски.

Очень часто бывает, что язы­ки при взаимодействии просто смешиваются друг с другом. Наука о языке знает три типа такого смешения. Приведем при­меры каждого из них.

Носители индийских языков пришли в Индию откуда-то с северо-запада. И когда они осели на своей теперешней территории, то, естественно, вступили в общение с туземными,

дравидскими племенами. Индоевропейцы были если не более цивилизованным, то более спло­ченным в политическом и культурном отноше­нии народом, чем дравиды, и они не потеряли своего языка и не растворились в массе драви­дов. Но, находясь с ними в постоянном кон­такте, они невольно приспосабливали свой язык к пониманию дравидов. Например, не­сколько праиндоевропейских гласных звуков в древнеиндийском языке (санскрите) слилось в один гласный а. Поэтому санскритские тек­сты буквально кишат гласными а — рассказ о Нале и Дамаянти в поэме «Махабхарата» (посмотрите, сколько а даже в этом слове!) начинается словами: «Асид раджа Нало нама, Вирасена суто бали» — Жил царь по имени Наль, храбрый сын Вирасены; на 16 гласных здесь 9 а. Это явление понять нетрудно, если взять любой, даже современный дравидский текст, например на тамильском языке: «Нари атика турам алаинтатал атаркук катум пачи унтайирру» — Так как лисица бегала очень дале­ко, она сильно проголодалась. Здесь на 23 глас­ных 13 а — больше половины, а остальные— гласные и и у, которые как раз сохранились и в древнеиндийском языке. По-видимому, древ­неиндийский язык подвергся влиянию дравид­ских: он, как говорят в языкознании, разви­вался на субстрате (буквально — «под­слое») дравидских языков.

А вот другой тип взаимодействия языков. Если вы бывали в русских городах или дерев­нях, близких к границе Украины, Белоруссии или другой республики, то, конечно, обратили внимание, что в русской речи жителей этих горо­дов и деревень то и дело проскальзывают слова, выражения, интонации соседнего языка, кото­рый они постоянно слышат и которым обычно владеют. А если не бывали, обратите внимание, как говорят местные жители — русские, иско­ни живущие на Кавказе, о которых пишет Л. Н. Толстой в «Казаках» и других повестях и рассказах. В подобных случаях языковеды говорят об адстрате (буквально — «сослое», «прислое»).

И наконец, третий тип. Он возникает в тех случаях, когда тот или иной народ, подчинив себе другой народ и передав ему полностью или частично свой язык, сам в силу историче­ских причин не смог удержаться как самостоя­тельное целое и исчез с лица земли. Напри­мер, современный английский язык возник в результате смешения двух языков — англосак­сонского и норманнского (диалект французского). Их взаимоотношение исторически верно охарактеризовано в романе Вальтера Скотта «Айвен­го».

Норманнские завоеватели не смогли вытес­нить, уничтожить «грубый», «мужицкий» ангосаксонский язык; наоборот, не прошло и трех-четырех веков, как никто в Англии уже не говорил по-норманнски, т. е. по-француз­ски. Но англосаксонский язык за это время испытал серьезное влияние французского, в нем появилось много французских слов, сильно упростилась грамматика, изменилась и фоне­тика — звучание слов. В подобных случаях в лингвистике принято говорить о супер­страте («надслое»): французский язык нор­маннов послужил таким суперстратом для англосаксонского.

При смешении какого-то языка с другим обычно происходит упрощение его грамматики. Это упрощение особенно заметно в тех случаях, когда мы имеем дело не с настоящим языком, а с жаргоном, возникшим в качестве вспомога­тельного средства при общении народов, каж­дый из которых говорит на своем собственном языке. Впрочем, такие жаргоны иногда ста­новятся единственным языком той или иной народности.

В Индийском океане есть остров Маврикий. Когда-то французские колонизаторы владели там плантациями. Население самого острова Маврикий малочисленно, и для работы на план­тациях ввозили из Африки рабов-негров. Эти негры принадлежали к разным народам и гово­рили на разных языках. Согнанные на неболь­шой остров и вынужденные работать бок о бок, они старались понять друг друга. Естественно, что средством взаимопонимания послужил французский язык, на котором обращались к рабам белые хозяева. Но рабы вполне обходи­лись упрощенной формой французского языка.

И произошла интересная вещь: французский язык развился на острове Маврикий в особый, креольский язык, как бы сокращенный вариант французского. Например, во французском языке существует четыре самостоятельных местоиме­ния 1-го лица единственного числа: moi, когда нужно сказать «именно я» или употребить «я» в косвенном падеже (donnez moi quelque cho­se — «дайте мне что-то»); je — при глаголе (je vous aime — «я вас люблю»); те, как и moi,— в косвенном падеже (il me disait — «он мне сказал»); наконец, притяжательное местоиме­ние mon (ma), изменяющееся по родам в зави­симости от рода определяемого существитель­ного. В креольском языке острова Маврикий все эти формы слились в одной — то. Там говорят mo manze — «я ем», хотя житель Франции ска­зал бы je mange («же манж»), или moi, je mange («муа, же манж», т. е. «я-то ем» или «что касает­ся меня, то я ем»); по-французски следует ска­зать «я болен» так: je suis malade («же сюи малад» — «я есмь больной»), а на острове Мав­рикий скажут: mo malade.

Наконец, упомянем еще об одной форме схождения языков. Это так называемые язы­ковые союзы, когда несколько неродственных или отдаленно родственных языков, развиваясь в близком контакте, начинают приобретать сход­ные черты. Так получилось, например, на Бал­канском полуострове. Там соседствуют четыре индоевропейских языка, принадлежащих, одна­ко, к разным группам: румынский (романская группа), болгарский (славянская группа), гре­ческий, албанский. И вот у всех этих языков, как оказалось, стали возникать одни и те же особенности, не существующие в других, род­ственных им языках за пределами Балкан. Например, артикль, который в других языках стоит перед именем (нем. die Sprache, фр. la langue—«язык»), в балканских языках стоит после имени: болг. езикознанието, рум. limbajul.Между прочим, сходные черты можно найти у довольно далекого от Балкан языка— армянского. Это доказывает, что армяне в свое время пришли на Кавказ с Балканского полу­острова. Такая версия очень правдоподобна, потому что в армянском языке есть общее с вымершим фригийским языком, памятники ко­торого сохранились на Балканах.

ПОИСК
Block title
РАЗНОЕ