.
Меню сайта
|
Языки идут друг другу на встречуЯзыки идут друг другу на встречуДо сих пор мы говорили о родстве языков и при этом исходили из того, что они всегда развиваются в одном направлении: от меньшего числа языков к большему, от праязыка к дочерним языкам. На самом деле все гораздо сложнее. Языки могут не только расходиться: не реже они идут друг другу навстречу. Случается так, что народ, говоривший раньше на своем языке, постепенно переходит на новый язык. Это самый простой из случаев, когда один язык как бы поглощает другой. Таких примеров в истории любого языка множество. Например, на территории, ныне занятой русским, украинским и белорусским народами, раньше жило много небольших народностей, говоривших на своих языках: мурома, чудь, торки, черные клобуки. Смешиваясь со славянами, они постепенно стали двуязычными, т. е. начали говорить одинаково хорошо, например, и по-торкски и по-русски (ясно, что по-торкски они говорили друг с другом). Живя среди русских, дети, а тем более внуки наших двуязычных торков забывали родной язык и, как все кругом, говорили уже только по-русски. Очень часто бывает, что языки при взаимодействии просто смешиваются друг с другом. Наука о языке знает три типа такого смешения. Приведем примеры каждого из них. Носители индийских языков пришли в Индию откуда-то с северо-запада. И когда они осели на своей теперешней территории, то, естественно, вступили в общение с туземными, дравидскими племенами. Индоевропейцы были если не более цивилизованным, то более сплоченным в политическом и культурном отношении народом, чем дравиды, и они не потеряли своего языка и не растворились в массе дравидов. Но, находясь с ними в постоянном контакте, они невольно приспосабливали свой язык к пониманию дравидов. Например, несколько праиндоевропейских гласных звуков в древнеиндийском языке (санскрите) слилось в один гласный а. Поэтому санскритские тексты буквально кишат гласными а — рассказ о Нале и Дамаянти в поэме «Махабхарата» (посмотрите, сколько а даже в этом слове!) начинается словами: «Асид раджа Нало нама, Вирасена суто бали» — Жил царь по имени Наль, храбрый сын Вирасены; на 16 гласных здесь 9 а. Это явление понять нетрудно, если взять любой, даже современный дравидский текст, например на тамильском языке: «Нари атика турам алаинтатал атаркук катум пачи унтайирру» — Так как лисица бегала очень далеко, она сильно проголодалась. Здесь на 23 гласных 13 а — больше половины, а остальные— гласные и и у, которые как раз сохранились и в древнеиндийском языке. По-видимому, древнеиндийский язык подвергся влиянию дравидских: он, как говорят в языкознании, развивался на субстрате (буквально — «подслое») дравидских языков. А вот другой тип взаимодействия языков. Если вы бывали в русских городах или деревнях, близких к границе Украины, Белоруссии или другой республики, то, конечно, обратили внимание, что в русской речи жителей этих городов и деревень то и дело проскальзывают слова, выражения, интонации соседнего языка, который они постоянно слышат и которым обычно владеют. А если не бывали, обратите внимание, как говорят местные жители — русские, искони живущие на Кавказе, о которых пишет Л. Н. Толстой в «Казаках» и других повестях и рассказах. В подобных случаях языковеды говорят об адстрате (буквально — «сослое», «прислое»). И наконец, третий тип. Он возникает в тех случаях, когда тот или иной народ, подчинив себе другой народ и передав ему полностью или частично свой язык, сам в силу исторических причин не смог удержаться как самостоятельное целое и исчез с лица земли. Например, современный английский язык возник в результате смешения двух языков — англосаксонского и норманнского (диалект французского). Их взаимоотношение исторически верно охарактеризовано в романе Вальтера Скотта «Айвенго». Норманнские завоеватели не смогли вытеснить, уничтожить «грубый», «мужицкий» ангосаксонский язык; наоборот, не прошло и трех-четырех веков, как никто в Англии уже не говорил по-норманнски, т. е. по-французски. Но англосаксонский язык за это время испытал серьезное влияние французского, в нем появилось много французских слов, сильно упростилась грамматика, изменилась и фонетика — звучание слов. В подобных случаях в лингвистике принято говорить о суперстрате («надслое»): французский язык норманнов послужил таким суперстратом для англосаксонского. При смешении какого-то языка с другим обычно происходит упрощение его грамматики. Это упрощение особенно заметно в тех случаях, когда мы имеем дело не с настоящим языком, а с жаргоном, возникшим в качестве вспомогательного средства при общении народов, каждый из которых говорит на своем собственном языке. Впрочем, такие жаргоны иногда становятся единственным языком той или иной народности. В Индийском океане есть остров Маврикий. Когда-то французские колонизаторы владели там плантациями. Население самого острова Маврикий малочисленно, и для работы на плантациях ввозили из Африки рабов-негров. Эти негры принадлежали к разным народам и говорили на разных языках. Согнанные на небольшой остров и вынужденные работать бок о бок, они старались понять друг друга. Естественно, что средством взаимопонимания послужил французский язык, на котором обращались к рабам белые хозяева. Но рабы вполне обходились упрощенной формой французского языка. И произошла интересная вещь: французский язык развился на острове Маврикий в особый, креольский язык, как бы сокращенный вариант французского. Например, во французском языке существует четыре самостоятельных местоимения 1-го лица единственного числа: moi, когда нужно сказать «именно я» или употребить «я» в косвенном падеже (donnez moi quelque chose — «дайте мне что-то»); je — при глаголе (je vous aime — «я вас люблю»); те, как и moi,— в косвенном падеже (il me disait — «он мне сказал»); наконец, притяжательное местоимение mon (ma), изменяющееся по родам в зависимости от рода определяемого существительного. В креольском языке острова Маврикий все эти формы слились в одной — то. Там говорят mo manze — «я ем», хотя житель Франции сказал бы je mange («же манж»), или moi, je mange («муа, же манж», т. е. «я-то ем» или «что касается меня, то я ем»); по-французски следует сказать «я болен» так: je suis malade («же сюи малад» — «я есмь больной»), а на острове Маврикий скажут: mo malade. Наконец, упомянем еще об одной форме схождения языков. Это так называемые языковые союзы, когда несколько неродственных или отдаленно родственных языков, развиваясь в близком контакте, начинают приобретать сходные черты. Так получилось, например, на Балканском полуострове. Там соседствуют четыре индоевропейских языка, принадлежащих, однако, к разным группам: румынский (романская группа), болгарский (славянская группа), греческий, албанский. И вот у всех этих языков, как оказалось, стали возникать одни и те же особенности, не существующие в других, родственных им языках за пределами Балкан. Например, артикль, который в других языках стоит перед именем (нем. die Sprache, фр. la langue—«язык»), в балканских языках стоит после имени: болг. езикознанието, рум. limbajul.Между прочим, сходные черты можно найти у довольно далекого от Балкан языка— армянского. Это доказывает, что армяне в свое время пришли на Кавказ с Балканского полуострова. Такая версия очень правдоподобна, потому что в армянском языке есть общее с вымершим фригийским языком, памятники которого сохранились на Балканах. |
ПОИСК
Block title
|